Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Простите, пожалуйста, Уранос Пифагор! – выпалила она.
Он глядел на неё сверху вниз с каменным, высокомерным выражением лица. Однако тут же рядом присел Нафан, держа принесённые салфетки. Сферион смягчился.
– Профессор, простите, это была моя вина! – сказал Нафан и поклонился.
Сферион, выдержав паузу, снисходительно ему улыбнулся.
– О, эта неприятность могла произойти с любым… – многозначительно вполголоса проговорил он.
Уранос Пифагор удалился, Ингрид, собирая осколки в салфетку вместе с Нафаном, удручённо сказала:
– Не понимаю, что это вообще за..? Только я задумалась о своей особой «удачливости», которой здесь со мной не было, как это началось!
– Наверное, не стоит задумываться о таких вещах.
– Ага, как же жить тогда, если не задумываться?
– О, это сильно упрощает жизнь!
Ингрид помрачнела. Если кто-то говорил ей, что над чем-то задумываться не стоит, она тотчас находила это подозрительным.
Праздник ещё продолжался, когда Хельга, Артемида и Ингрид отправились в термы. Обычно в дни праздников они пустовали: не многие уходили пораньше, чтобы посидеть в горячих кадушках. Теперь никто не мешал девочкам говорить о прошедшей неделе. Ингрид очень радовалась, что скоро на земле будут каникулы, и она наконец-то долго сможет не покидать Междумирье.
На выходе из терм Артемида увидела среди вещей Ингрид кулон с птицей и спросила:
– Что это?
– Это мне подарил Нафан.
– Нафан? Интересно как.
– А что особенного в этом? – удивилась Ингрид.
– Видно, что это хорошая старая вещь. Такой добротный старый кулон! – уверенно сказала Артемида.
– Добротный старый кулон… – задумчиво протянула Ингрид. – Но Нафан мне сказал, что сделал его сам. Или… я так поняла с его слов… В походе из деревяшки…
Ингрид стала вспоминать их разговор. Ей уже казалось, что Нафан прямо такого не говорил.
– Ингрид, кулон старый. Посмотри сама. Свежее дерево никогда так не выглядит. Для резьбы по дереву берут специальные заготовки.
– Да? Разве нельзя вырезать из свежего?
– Вырезать, конечно, из свежего, можно, но даже сейчас, осенью, свежее дерево ещё полно соков, волокна расщепляются, и так аккуратно точно не выйдет. Я же вижу, что это морёное дерево с инкрустацией светлой древесины. Клён? Берёза? Вряд ли. И не бук. Совершенно точно не дуб и не ясень. Липа? Осина, что ли?
Артемида потёрла кулон пальцем, продолжив:
– Он пропитан олифой уже очень давно, отполирован не только мастером, но и жизнью.
– Артемида, ты так хорошо разбираешься в деревьях! Я, например, совершенно точно не различу все перечисленные тобой древесины.
– Это же так просто, – сказала Артемида.
Хельга подняла палец вверх, совсем как Эдвард, если он хочет вставить ремарку:
– Фамилия Артемиды – Рододендрон. – И добавила: – Ты, Арти, родилась среди деревьев, живёшь с ними и понимаешь их язык, а Ингрид это понять тяжело.
– И что же говорит кулон? – оживилась Ингрид, посмотрев с надеждой на Артемиду.
– Не знаю, я могу понять язык только живых деревьев, а это не живое дерево, предмет.
11. Загадки и тайны
С понедельника возобновились занятия. Ингрид чрезвычайно радовалась, что на земле в школе начались каникулы, а это означало, что можно на неё вообще не возвращаться, разве что забежать пару раз вечером. Каникулы в середине учебного года – это скука смертная. Все взрослые на работе, кроме тёти, которая занималась маленьким сыном; друзей нет, поэтому время Ингрид проводила за рисованием или перед телевизором, из дома почти не выходила, нянчила кузена, что-то делала по хозяйству, несколько раз готовила обед и, в общем-то, всё. Междумирье, наоборот, сулило много интересного. Ингрид уже освоилась с местным распорядком и старалась держаться близ людей.
После живописи она сидела с друзьями за обедом, и тут Нафан сказал:
– Ингрид, знаешь, у меня скоро день рождения.
– Здорово, – ответила она. – Тебе будет четырнадцать?
– Нет, двенадцать.
– Двенадцать? – Ингрид оторопела.
Сейчас в школе все её одноклассницы были в среднем выше мальчиков и выглядели существенно взрослее. Здесь почему-то двенадцатилетние мальчики казались намного старше сверстников на земле. Эдвард был примерно одного роста с Ингрид, Нафан немного ниже, а Улав заметно выше. Выходило, что Шурик Пешкин младше Нафана всего-то на полгода, но разница в зрелости шокировала: первый выглядел подросшим пухлощёким карапузом с нахальным прищуром, а Нафан уже был юношей с серьёзными глазами.
– Я самый младший здесь, мне только двенадцать исполняется. В Ликею, правда, берут, если есть полных двенадцать лет, однако для меня сделали исключение, чтобы я не терял целый год дома.
– А вам тогда сколько? – о братилась Ингрид сразу к Хельге, Артемиде, Улаву и Эдварду.
Эдвард ответил за всех:
– Улав самый старший, в апреле будет тринадцать. Остальные все родились летом, Хельга в июле, Артемида и я – в августе.
– А у тебя когда день рождения? Тебе сколько лет? – спросила Хельга у Ингрид.
Ингрид широко улыбнулась. Она одновременно любила и не любила этот вопрос. Любила, потому что ответ был редким, а не любила, потому что иногда люди странно реагировали, начинали откровенно жалеть или фыркать. К насмешкам она привыкла, так что улыбалась уже заранее.
– Сколько мне лет? – начала Ингрид издалека. – Фактически – три года.
Повисла секундная пауза.
– В смысле? – Эдвард был удивлён больше всех.
Нафан, кажется, догадался, что имеет в виду Ингрид и уже заулыбался вместе с ней.
– А на практике целых тринадцать, – закончила она.
– И ответ на вопрос «Сколько лет?» напрямую связан с датой рождения! – подытожил Нафан.
Артемида и Хельга тоже заулыбались.
– Значит, ты ещё и в високосный год родилась? – спросил Нафан.
Эдвард напрягся: почему за столом уже догадались все, кроме него? И при чём здесь високосный год? Но тут дошло и до него.
– Подожди, это же невероятно! – Эдвард подскочил на месте от восторга.
– Родилась в несуществующий день? Вот это да… – Хельга повела бровью, как бы мысленно оценивая её положение.
– 29 февраля, однако. А во сколько ты родилась? Утром, днём, вечером?
– Я родилась утром. Моя мама очень боялась, что я появлюсь на свет именно 29 февраля, но когда роды начались накануне поздно вечером, было уже не отвертеться. А почему вы называете его несуществующим днём?
– В Междумирье официальный календарь совпадает с григорианским календарём на земле, хотим мы того или нет. Может, ты видела, в одном из залов, близ астрологических классов, есть большие механические табло календарей? – сказала Артемида.
– Календари видела, конечно. Правда, не успела разобраться, где какой. Только один нашла, который с землёй совпадает.
– Так вот, там находится календарь солнечного исчисления, лунных оборотов, официальный календарь – григорианский – и храмовый календарь – юлианский. А также редкие календари, которые ведут астрологи, типа календаря оборотов Юпитера или Меркурия, появления некоторых комет…
– Да, я помню, что календарей там очень много. А часовые пояса? – спросила Ингрид.
– А что это? – спросил за всех Эдвард.
– А, ну… – Ингрид задумалась, как объяснить, ведь в Междумирье небольшая площадь, вытянуто оно с севера на юг. И по сути, один часовой пояс. Разница запада и востока составляла менее часа, которая учитывалась только астрологами.
– В общем, Земля очень большая, – начала Ингрид издалека, – и Россия тоже очень большая. Это самое больше государство на Земле. Если посчитать, то от запада до востока в России поместится… – Ингрид сделала паузу, прикинув в голове. – …примерно много Междумирий. Причём в длину. И когда на Дальнем Востоке уже новые сутки, у нас ещё старый день, самая середина дня. Поэтому на земле вся планета поделена на часовые пояса. Подсчёт начинается от Гринвича,
